балясину на лестнице, закрутился вокруг неё и выскочил у Макса из руки.

«Тазер!» — мгновенно подумал он и наклонился, чтобы его подобрать. Но подошва его ковбойского ботинка заскользила по гладкой поверхности тазера, и госпитальный волонтер стал заваливаться назад. Он упал бы — если бы не врезался спиной в обод распахнутой тайной двери.

От боли в позвоночнике у него даже дыхание перехватило. А папаша Пафнутия, у которого правая рука висела плетью, с диким ревом метнулся к нему. Наверняка он собирался сбить его с ног и скинуть в лестничный пролет. И тут же с другой стороны на Макса кинулся Пафнутий. Отец и сын считали, что отступать их противнику некуда.

Макс автоматически прянул вбок — и переступил порог заброшенного коридора, даже не осознав этого. Да и его враги, похоже, этого не осознали. Дверь и коридор за ней вызвали у них когнитивный диссонанс. Ни того, ни другого они прежде не видели; стало быть, никаких дверей и коридоров здесь просто не могло быть.

И — не заметив, что между ними никого нет, отец с сыном врезались друг в дружку прямо у Макса перед носом. Он даже услышал, как клацнули у обоих зубы. Оглушенные, они повалились на спины — изобразив карточного валета: головами в разные стороны. А Макс, забыв про боль в ушибленной спине, кинулся к тазеру, поднял его с полу и без промедления пальнул папашу Пафнутия.

Две искрящие стрелки вонзились в тело грузного мужика — в его обтянутый клетчатой рубашкой массивной живот, на котором не стягивался разгрузочный жилет. Макс машинально отметил, что отец и сын облачись в одинаковую амуницию. А мужик в разгрузке задергался от электрического разряда собственного тазера, как если бы страдал пляской святого Витта. Пафнутий же принялся отползать от него в сторонку: не поднимаясь с пола, только перебирая ногами.

Макс удерживал палец на курке пару секунд, потом отпустил. Его противник лежал неподвижно, но минут через пять паралич у него должен был пройти.

Медлить было нельзя. Пафнутий, явно потрясенный, пока не пытался встать и позвать на помощь пресловутого дядю Гунара. Но неясно было, сколько времени его потрясение продлится. А тазер был устаревшим, однозарядным. Чтобы снова из него выстрелить, требовалось найти новый картридж к нему.

Макс надавил на кнопку фиксатора и отстрелил использованный картридж, оставив стрелки с электродами и медной проволокой на теле оглушенного мужика. А затем швырнул оружие, ставшее бесполезным, за порог тайной двери — вглубь пыльного коридора. После чего отцепил от перильной балясины свой кистень, сделанный из собачьей банданы, и шагнул к Пафнутию.

— Деньги не отдам! — Мальчишка, который успел уже доползти до стены, ощерился, как звереныш.

— И не надо. — Макс говорил спокойно, но размахивал свернутым в трубку платком, так что завязанная в него дверная петля с тихим свистом рассекала воздух. — У нас был другой уговор. Где паспорта?

— У бати моего. — Чернявый подросток шумно втянул носом воздух. — В нагрудном кармане.

— Ну, и чего ты ждешь? Доставай их!

— Сами доставайте, если вам надо!

— А по котелку схлопотать не хочешь?

— Если я схлопочу по котелку, вам всё равно придется самому их доставать.

Макс понял, что нужно менять тактику. По-прежнему держа в правой руке свой примитивный кистень, левой рукой он полез в карман куртки и вытянул из портмоне первую попавшуюся бумажку. Это оказалась банкнота достоинством в пятьдесят конфедератских червонцев, и у Пафнутия алчно вспыхнули глаза, когда он увидел её.

— Вот, — сказал Макс, — на эти деньги ты купишь себе новый велик. А отцу скажешь: я забрал паспорта и ушел, не заплатив. Так что давай — баш на баш!

И мальчишка — на четвереньках, но по-обезьяньи быстро, — подполз к оглушенному отцу, расстегнул один из карманов на его жилете и вытащил две книжечки с гербом Балтийского союза на темно-синих обложках. Держа их в правой руке, Пафнутий поднялся на ноги и шагнул к Максу — протягивая левую руку за деньгами. Так что они взялись одновременно: взрослый мужчина — за паспорта, подросток — за банкноту. И мгновенно совершили обмен.

Макс, когда паспорта оказались у него, не сдержался и торжествующе потряс ими в воздухе, прежде чем сунуть в карман джинсовой куртки. А Пафнутий поместил очередную банкноту себе за пазуху, после чего раззявил губастый рот и заорал во всю мочь:

— Дядя Гунар, сюда! На помощь! Он батю убил!

И тут же прыгнул через половину лестничного пролета вниз — оказавшись вне досягаемости своего противника.

«Вот гаденыш!» — только и подумал Макс.

В этот момент папаша Пафнутия дернул одной ногой, промычал что-то нечленораздельное и перекатился на бок — чтобы сподручнее было вставать. А внизу уже громыхал по ступеням, спеша сюда, дядя Гунар — подельник сынка и папаши.

Макс кинулся к тайной двери, перескочил через порог и дернул ручку на себя. А потом рывком задвинул деревянный дверной засов.

6

Он успел сделать по коридору только пару шагов и споткнулся обо что-то, крепко зашибив пальцы на ноге. Чертыхаясь, он вытащил из кармана брелок с фонариком и посветил им себе под ноги.

На полу лежал им же самим заброшенный сюда тазер — рядом с цепочкой мужских следов. А рядом с ним топорщился в пыли еще один предмет: совершенно обыденный для Макса, как для работника госпиталя, но непонятно как сюда попавший. Макс поднял его, осветил фонариком и в изумлении прошептал:

— Да откуда же здесь это?..

Но из-за двери уже доносился топот тяжелых ног: это наверняка прибыл дядя Гунар. И Макс, опустив небольшую вещицу в карман, почти рысью припустил по коридору. Паутина задевала его по лицу, в горле першило от пыли и гари, ныла ушибленная спина, однако это были сущие пустяки в сравнении с тем, что уготовили ему соседи-погорельцы. Так что сбавлять скорость он не собирался.

Позади него кто-то уже долбил в дверь кулаком. Но Макс надеялся, что массивный деревянный засов окажется прочным. Да и потом, дверь открывалась наружу — на лестничную клетку. Чтобы высадить её, требовались время и недюжинная сила. И беглец не паниковал: считал, что у него есть небольшая фора.

Запах дыма всё усиливался, но даже он не мог перебить застарелой вони мышиного помета, наполнявшей коридор. И несколько раз Макс видел на полу иссохшие, мумифицированные мышиные трупики. А потом впереди заметно посветлело, и показался еще один дверной проем, на сей раз — одна только арка, без двери вовсе. Сквозь эту арку в коридор и проникал едкий дым — вместе